Переезд в Женеву дался Эсканору не так легко, как ему в начале казалось. Выросший в небольшой деревеньке на Западе Шотландии он лишь на фотографиях видел такие большие города, такие толпы людей. Даже в Тоскане он жил в маленьком городке под названием Сиенна, где население было очень немногочисленно. Еще при поездке в поезде Фобос сидел, привалившись плечом к окну и наблюдал за тем, как домики, будто игрушечные сменяют друг-друга. Как в крохотных окошках струится теплый, золотистый свет. Нет, священник не жалел о своем решении покинуть родные пенаты. После смерти своей матери он с трудом мог выносить вид отца, хотя и был благодарен ему за навыки, умения и образование. Мужчина постоянно замечал на себе взгляды окружающих, хоть сейчас был одет совсем не в рясу и белый воротничок. Обычная белая рубашка, черный плащ и приталенные брюки, но видимо выражение лица что-то выдавало в нем. Длинные белые волосы были приглажены назад, спадая до самых плеч по шее. Эсканор иногда вздыхал думая о том, что будет ждать его в этом городе. Приходской священник Женевы был уже очень стар и решил уйти на покой, собственно, потому Фобоса и позвал на паству старинный друг, обещая даже помочь и выделить небольшой дом за городом, откуда легко добираться. Он был рад тому, что оставит одиночество и сможет возобновить иную сторону своей жизни. Если так подумать, то Фобос давно скучал в Итальянской обители, с тех пор, как все близкие ее покинули. Иезекииль мирно спал у ног, изредка приоткрывая янтарь глаз и провожая редких прохожих. Это был самый близкий друг, который был у священника. Волк следовал за ним всегда и даже во время службы находился за ближайшей дверью, откуда мог видеть хозяина. Он никогда не причинял вред людям или другим животным без веской надобности, коя возникала очень редко. На памяти Фобоса были лишь пара случаев, когда огромный волк вставал на защиту детей от своры местных, агрессивных псов или редкой девушки, что подвергалась пьяным приставаниям. Волка знали и любили все, кто часто виделся со священником.
Когда Эсканор сошел с поезда, то первым же делом вызвал такси, чтобы добраться до нового дома и запомнить дорогу. С собой у него было минимум вещей - он по жизни вообще был довольно скромен. Чемодан да сумка через плечо - вот и все, с чем он приехал в этот туманный город. Сейчас над Эдинбургом висели свинцовые, тяжелые тучи, что закрывали собою бледное солнце. Конец октября был довольно прохладным, хотя некоторые девушки до сих пор щеголяли по улицам в коротких платьях, не накинув на себя даже куртку. Фобос провожал их равнодушным взглядом. Нет он не давал обедов безбрачия и надеялся когда-нибудь найти себе прилежную супругу, с которой сможет построить крепкую семью. Он мечтал найти ту, что была бы похожа на его мать - серьезную и рассудительную, приземленную и тихую. Впрочем, другая сторона его натуры совсем не брезговала проводить время с девушками легкого поведения. Приехав к дому Эсканор выпустил вперед волка, позволяя ему все оглядеть. Жилище было на удивление большим, хоть и довольно скромно обставленным, но Фобос все равно удивился. Хотя, чего еще можно было ожидать от Джоэла? Тот все делал с размахом. Места в доме было очень много. Для одинокого человека больше чем достаточно, учитывая особенно то, что большую часть времени он будет проводить в церкви, и, как надеялся - в клубе. Вещи мужчина разобрал довольно быстро, ведь все вполне вместилось в один шкаф. В церковь необходимо было прибыть как можно раньше, чтобы познакомиться с паствой и новыми обязанностями. Переодевшись в выглаженную рясу, Фобос пригладил волосы, зачесывая их назад. Позвав за собой Иезекииля он вышел на улицу, решив пройтись до Церкви пешком - от силы пол часа вдоль трассы, зато можно ознакомиться с окрестностями. Ему было приятно, что друг позаботился о его интересах и выбрал дом в отдалении от центра поселка, на самой границе леса. Пригород Эдинбурга ему нравился. Широкая полоса густого, смешанного леса из которого доносился запах грибов, сырой травы и увядающей постепенно листвы. Под ногами шуршал гравий, а мелкие камушки вылетали из под кроссовок, изредка попадая на асфальтированную дорогу. Ранним утром машин здесь проезжало довольно мало, но на каждую из них черный волк вскидывал тяжелую голову. Он отбегал от хозяина, чтобы углубиться в лес, но в скором времени возвращался. Эсканор не звал его обратно - знал, что придет сам. Волк не собака - его свободу ограничивать нельзя, иначе он просто зачахнет, так что мужчина предоставлял тому полную свободу действий. Он вообще был приверженцем того, что ни одно живое существо нельзя заставлять что-то делать насильно, если только это не касается спасения его жизни.
До церкви они добрались довольно быстро, выдержанное в спокойном и классическом стиле здание, тихий скреп двери и запах ладана, обнявший его, точно родного. Несмотря на свою "двойную" жизнь, Фобос искренне верил в Бога, любил его и служил ему. Та часть его личности, что была священником, с альтруизмом готова была помочь любому, кто нуждался в помощи. Ознакомившись с обязанностями, он не узнал для себя ничего нового. Читать паству, облегчать душу людям, скреплять браки - это кажется обыденностью, но в каждом подобном действии было свое таинство. Фобос прошелся по всем помещениям церкви, касаясь длинными и тонкими пальцами старинного дерева, из которого были сделаны резные лавки, книг на латыни или иврите, воска свечей. Церковь давала спокойствие и умиротворение его душе, ее стены облегчали боль, помогали затягиваться душевным ранам. В этот обеденный час прихожан почти не было, так что когда открылась дверь и вошла юная девушка, Фобос задержал на ней свой взгляд, после чего плавно двинулся навстречу. Подойдя вплотную к незнакомке он заглянул в глаза, цвета осеннего неба и еле заметно улыбнулся.
- Я могу вам чем-то помочь?
Тихо спросил мужчина, чуть склонившись, ведь девушка была гораздо ниже его.

Столь юное создание, что стояло сейчас передо мной, обладало редкой красотой. Признаться честно, я видел очень много девушек в своей жизни, кого-то издалека, с кем-то делил постель. У каждой женщины красота разная, но та, что стояла передо мной была слишком необычна. Еще совсем детский, наивный взгляд, но уже не ребенок, и в то же время еще и не девушка. Совсем юная, без печати зла и ненависти на лице, открытая и осмелюсь сказать - наивная. Такую было очень тяжело представить, например, в Алькатразе, среди танцующей толпы или визжащих фанаток нашей группы. А еще девочка была очень маленькой, еле доставала макушкой мне до плеча. Или это я просто был слишком высок? Я мягко изучал взглядом черты ее лица - пухлые губы, аккуратный чуть вздернутый нос, и большие, голубые глаза в обрамлении пушистых ресниц, под четко очерченными бровями. На ней не было ни грамма косметики, кожа дышала свежестью и молодостью и это мне очень нравилось. Я в отличии от братьев, старался чаще выбирать девушек чуть менее вызывающих, хотя такие попадались не часто. Услышав комментарий девочки я улыбнулся.
- Я не ангел Господень, а слуга его. Нимб и крылья мне не положены при жизни.
Слышали бы меня сейчас Джо и остальные, точно попадали бы со смеху. Да, не спорю, ночью я вел совсем другую жизнь, меня даже внешне узнать было тяжело, хотя легко было по голосу. Я был обладателем нежной и теплой речи, вкрадчивой и успокаивающей. Ребята редко наведывались в церковь, а уж в собор святого Петра и точно не сунуться, только если не решат внезапно жениться. Хотя о чем это я, о браке негативно не отзывался лишь я один, да Йоши, который по большей части времени просто молчал. Даже Алиса, еще совсем юная моя сестра, и то цинично фыркала, стоило кому-то заговорить про белоснежное платье и обручальные кольца. Но я не винил их, ведь по большинству своему мы все беспризорники, так или иначе обиженные родителями или судьбой. И если говорить начистоту, то такой брак какой был у моих родителей, я бы тоже никогда не хотел. Я хоть и должен был, но так и не смог простить отцу гибель матери и его жестокость к ней, потому и уехал так далеко от родного дома. Тихий и звонкий голос девочки, отвлек меня от мыслей о прошлом. Улыбнувшись, я положил руку ей на плечо, двинувшись вперед.
- Не волнуйся, я тебе помогу. Для начала нужно взять свечу, они находятся в специальных урнах, по краям от молитвенника. Когда возьмешь, то некоторое время подержи ее в руках думая о своем отце, о том, что хотела бы ему сказать. Позволь своим мыслям достигнуть Бога, а когда закончишь, то подожги свечу и поставь на постамент, в специальное крепление.
Я на пару шагов отошел от девушки, позволяя ей самостоятельно все сделать, а после снова приблизился, положив ладонь на хрупкое плечо в очередной раз. С ласковой улыбкой я чуть склонился к ней, заглядывая в глаза.
- Я уверен, что твой отец обязательно услышит все, что ты хотела ему сказать. Даже когда любимые и близкие люди покидают нас, они остаются в нашем сердце, так как неотрывно связаны с нашей душой. Смерть - не повод печалиться, ведь все мы дети Божьи и умирая, возвращаемся в родной дом.
Сейчас было очень мало молодых людей, которые ходили бы в церковь или действительно верили в Бога. Радует хотя бы ты, что большая часть их них была именно католиками, хотя я всегда относился положительно к любой религии. Неважно, как ты называешь Отца - Буддой, Иеговой или Аллахом, он носит много имен на всех языках земли, но суть его от этого не меняется. Я действительно верил в Господа, и проносил свою веру через все жизненные ситуации, какие бы со мной не происходили. К этому с уважением относился даже Эбенезер, который вообще почти ни во что и не верил. Может быть дело в том, что я никогда и никому не навязывал своего мнения, а может быть в моих словах и выражении глаз действительно было что-то такое, что способно было укротить и успокоить любого зверя, даже Иезекиля. Волк мой кстати, в соборе предпочел спать, улегшись на одеяло в небольшой комнате, выделенной мне. Я знал, что он просто ожидает, когда снова можно будет покинуть стены церкви и отправиться домой, а после - побродить по неизведанному еще лесу, может быть найти собратьев. Я снова отвлекся от девушки, но она в очередной раз вернула меня в реальность. Я почти ласково улыбнулся.
- Да, ты права. Может быть я еще чем-то могу тебе помочь?
Я ожидал чего угодно, но не ее следующего вопроса. Но я слышал его не в первый раз. Я опустился на корточки, глядя теперь на девочку снизу вверх, прямо в глаза.
- Выбор есть всегда, выбор есть у каждого. Человек может верить во что угодно и пока он в это верит, никто не умеет права говорить ему, что он не прав. Я верю в Бога, в нашего отца. Кельтские и скандинавские народы верили в Одина и сына его Тора, греки верили в великих Богов Олимпа, а древние индейские племена в духов своих предков и животных. Человек должен во что-то верить, иначе он просто не сможет жить, понимаешь? Вопрос лишь в том, что ты принимаешь за свою веру. Бог един для всех нас и для каждого он является тем, к чему ты в итоге приходишь. И это самое главное.

И вдруг я понял, кого мне так напомнила эта юная девушка, что стояла сейчас передо мной. Этот блеск осенних глаз, эта робкая улыбка, этот ласковый голос. Такой я помнил свою мать, почившую несколько лет назад, еще до того, как я познакомился с Джоэлем, еще до того, как стал частью группы и клуба. Тогда мои помыслы были светлы и чисты, тогда я верил не только в Бога, но и в отца. С тех лет многое изменилось, изменился я. Но сейчас я видел перед собой отголосок собственного прошлого, невинного, надежно спрятанного в глубине моего подсознания.
То, с какой настойчивой нежностью, с какой ласковой твердостью девочка отстаивала свою веру было мне очень знакомо. Моя мать была вынуждена принять веру отца, но на самом деле она была дитя природы, умела слушать и слышать, и меня всегда старалась научить тому же. Порой мне казалось, что она умеет разговаривать даже с деревьями и ветром, а вся природа обращалась в слух, когда она пела. Даже волки, дикие звери из густого и тенистого леса отзывались на ее голос и ни один не укусил протянутой руки, как когда-то, не укусил моей и Иезекииль. Я был священником, не не был святым, мне не чуждо было ничего человеческого и иногда я изнывал от того, как разрываюсь на части. Более того, мне было не с кем поговорить об этом, ведь если скажу здесь - отлучат от церкви, а мои друзья, как бы я их не любил, не в состоянии будут понять. Самое сложное для человека, это найти свой собственный путь в этой жизни. Нас всегда терзают мечты и желания, некоторые из них неосуществимы и приходят к нам во снах, некоторые можно воплотить в реальность на следующий же день, стоит только поверить в себя и свои силы, сделать шаг вперед. Но и это порой бывает непреодолимо трудно. Я никогда не знал, кем хотел быть. Воспитывайся я в другой семье, может все пошло бы иначе, но я привык не думать и не жалеть об этом. Иногда я задавался вопросом, что будет правильнее и как следует поступить. Что делать, когда твое сердце разрывается на части между тем, что ты любишь и долгом, между твоей мечтой и тем, что ты впитал в себя с молоком матери?
Я никогда не смог бы бросить церковь, как не смог бы бросить оборотную сторону своей жизни, потому что и то и другое было для меня равноценно. Но вся ирония была в том, что обе части этой жизни должны были взаимоисключать друг-друга. Эзер иногда в шутку называл меня Арамисом, одним из мушкетеров, что был священником, но при этом пьяницей и ловеласом. Наверное, так оно и было, но смел ли кто-то осуждать меня за это? Даже это юное создание, стоящее передо мной. Увидь она меня в другом облике, разве улыбалась бы так радушно, разве говорила бы так ласково? Скорее, она бы даже не посмотрела в мою сторону, проходя мимо. Но сейчас я был светлой стороной медали своей жизни. Стороной, к которой все тянулись. Потому я смотрел сверху вниз на эту девушку, что так доверчиво глядела на меня широко распахнутыми глазами, цвета Женевского неба. И я улыбнулся в ответ на ее слова.
- Я рад, что у тебя остались хорошие впечатления от нашего разговора, ведь мне тоже интересно было с тобой пообщаться. Если когда-нибудь тебе захочется с кем-то поговорить, то приходи сюда и сможешь найти помощь и поддержку.
Стандартные слова, которые должен произносить священник, но сейчас я вкладывал в них особый смысл, сам и не знаю даже почему. Наверное этот образ, эта теплота и наивность, чистота, что я увидел в этом без пяти минут ребенке, что-то затронули в глубине моей души. Разбередили мою память, навеяли воспоминания, разбудили ноты моей души. Пока я не мог знать, чем это может обернуться в дальнейшем, хорошо это или плохо, ведь людям в принципе не положено загадывать наперед. Пути Господни неисповедимы, и это самая нерушимая истина. С теплой улыбкой я наблюдал за девушкой, что собиралась уходить и ее прощальные слова я решил сохранить в отголосках памяти как и те чувства, что она зародила в моей душе. Легкий аромат незабудок остался витать в воздухе даже после ее ухода и я улыбнулся, еще некоторое время пронизывая взглядом закрывшиеся двери собора. Но чтож, пора и мне возвращаться к делам. Прихожанам необходим их священник, который сможет избавить их от боли и груза вины, греха и невыполненных обещаний. Им необходим тот, через кого с ними говорит Господь, кто наставит их на путь истинный и снимет тяжкую ношу с их плеч. Когда человеку некуда идти, кроме как в церковь, когда ему некого просить, кроме как Бога. Даже убежденные атеисты шепчут "Господи" когда им страшно или больно, молиться мы учимся еще раньше, чем говорить, только не всегда это понимаем. Каждое желание, которое мы загадываем к кому оно обращено - к Санта Клаусу, к падающей звезде, к луне в небесах? Если прислушаться к себе, то можно понять, что мы всегда обращаемся к Богу, потому что любой из нас в глубине души чувствует, что Бог есть в каждом из нас. Отец суров и беспощаден, но и он же может спасти и отвести беду, подарить надежду и чудо, если ты действительно этого заслуживаешь. И пока люди будут идти к отцу, пока люди будут идти в церковь, я тоже буду здесь. Отныне и вовеки веков.

Прошлая ночь в клубе оставила в моей душе смешанные чувства, а в голове - воспоминания. Я не мог забыть широко распахнутых глаз этой аленькой девочки, обиду и разочарование, что увидел в них. Я знал, что поступал правильно, что не стоит давать ей надежду на то, что весь мир добр и каждый протянет ей руку помощи. Нам не под силу изменить свою судьбу, что начертана нам Богом, но ее путь я хотел поменять хотя бы немного, отвадить ее от Алькатраза, от этого места, которое может ее испортить. Я и сам не знал почему, ведь обычно я был вполне равнодушен к тем, кто не являлся частью моей семьи. Но тем не менее было в этом ребенке что-то такое, что заставляло меня прогонять ее прочь. Вчера, когда мы закончили наводить порядок и разъехались по домам я еще долго не мог уснуть, вспоминая эту наивную и радостную улыбку, когда девочка разглядела меня среди толпы. Я не знал ее имени и возраста и если честно надеялся, что после разговора со мной она больше не появится в клубе. Так было бы лучше для нее.
Сон мой был чутким и неспокойным, мои демоны мучили меня, терзали мою душу, а потому я проснулся очень рано, едва лишь забрезжил на горизонте рассвет. Иезекииль тихо прижимал уши, и стоило мне распахнуть дверь дома он тут же скрылся в прилегающем лесу - волк всегда уходил когда хотел, но неизменно возвращался и держался рядом. В собор он сопровождать меня не мог, по крайней мере пока в церкви ко мне не привыкнут, ведь черный зверь привык лежать в пустынной молитвенной, пока шла проповедь. Приняв бодрящий ледяной душ я наспех соорудил завтрак и затем сразу отправился в собор, ведь сон все равно не шел ко мне. Утром в соборе было совсем пусто, так что я мог наслаждаться тишиной и покоем, наедине с собой. Паства будет только в воскресенье, так что сегодня моей работой будет лишь помогать людям и облегчать их души. День проходил довольно неторопливо и я в очередной раз делал обход залов следя за тем, понадобится ли кому-то моя помощь, как вдруг я явственно почувствовал на себе чей-то взгляд. Вздрогнув я повернулся и в следующий момент столкнулся взглядом с ой девочкой, с весенними глазами, которую вчера с таким трудом вытеснил из своих мыслей. Мы остановились друг против друга и я слегка склонил голову, глядя на этого ребенка, что так бесстрашно стояла и не опускала глаз, а ведь могла бы. Вчера я отказал ей в помощи и хоть обижаться на малознакомого человека было бы верхом эгоизма и глупости, она все же могла это сделать. Но видимо не стала. Я сохранял молчание и не спешил говорить первым, ожидая, сможет ли сама девушка сказать мне хоть слово. Зачем она пришла сюда? Снова просить помощи? Убедиться, что я все тот же человек, которого она видела вчера и глаза ее не обманывают? Вывести меня на "чистую воду"? Да, не спорю, от церкви меня бы отлучили, ведь даже если я имею право пить алкоголь и удовлетворять иные потребности, то вот являться членом группы подобной псам - это явный перебор даже для не столь строго католицизма. Конечно мало кто поверил бы ее словам, но неприятный осадок остался бы, как остается след дешевого кофе на белоснежном ободке чаши.
Я внимательно изучал девочку, что стояла передо мной и когда она заговорила я легко усмехнулся, с ноткой печали. Опустившись перед ребенком я склонился к самому ее лицу, заглядывая в голубо-зеленые глаза цвета мая, позволяя ей увидеть беспросветную сталь моих.
- Поверь, тебе лучше не знать ответа на этот вопрос.
Весь мой лик излучал доброту и мягкость, но голос которым я произнес эти слова был тверд и прохладен, словно океанский бриз. Отпрянув от девушки я выпрямился, после чего мягко улыбнулся, только вот глаза мои по прежнему излучали колючий холод.
- Я думаю, что наш разговор на этом закончен, если у тебя нет вопросов.
Я развернулся и направился прочь от этой несуразной девочки с такими красивыми глазами, но стоило мне лишь поравняться со старшим епископом, как ее звонкий голос окликнул меня по имени. Еще не повернувшись к ней я замер, напрягшись, как струна. Я знал свое имя, но в ее устах оно звучало по-новому, с такой-же интонацией когда-то обращалась ко мне матушка - с ноткой мольбы, как в отчаянном, последнем крике. Меня пробрала дрожь, но справившись с собой я повернулся, склонив голову и девочка несмела прошагала мне на встречу. Старший епископ тоже внимательно наблюдал за ней и стоило мне услышать ее просьбу, как мое дыхание сбилось на пару секунд. Я должен был ей отказать, я обязан был ей отказать, но не мог. Священник должен помогать людям, это его прямая обязанность, ведь через него они говорят с Богом. Епископ смотрел на меня в ожидании, так что я тепло улыбнулся и протянув ладонь, положил ее на макушку темноволосой девушки. Мой голос был нежным, вкрадчивым и полным понимания.
- Конечно я с радостью дам тебе приют в своем доме, пока ты не встанешь на ноги, дитя.
Я не знаю какими словами выразить удивление смешанное с недоверием и облегчением на ее лице.
- Подожди меня на улице, я сейчас тебя отвезу.
Она послушно направилась на выход, все еще оборачиваясь в мою сторону, а я же получив похвалу и одобрение от епископа направился чтобы переодеться. Когда ряса сменилась брюками и рубашкой я тоже вышел на улицу и увидел, что девочка и правда ждет, держа на поводке пятнистую собаку. Я сжал зубы и пошел вперед, так что девчонке осталось лишь семенить за мной. Сначала я открыл заднюю дверь для собаки, затем переднюю для девочки и только потом сел за руль сам. Я сохранял молчание, но стоило машине отъехать за поворот от собора и скрыться в тени улиц я остановился на обочине и вышел, хлопнув дверью, после чего закурил. Я был зол и чувствовал, как злость растекается по венам. Я хотел для этой девочки лучшей судьбы и так она отблагодарила меня? Решила что может вить из меня веревки? Что я отчего-то буду послушен перед ней, будто щенок? О женщины, последовательницы Исиды. Сев на капот я курил, пока не услышал как хлопнула пассажирская дверь и непослушный ребенок выбрался на свободу. Она пыталась что-то сказать, но я оборвал ее резкими словами.
- Не думай, что я сделал это потому, что у меня проснулась совесть - у меня ее нет. Я должен сохранять имидж и пока я в церкви - я священник, который исполняет свою работу. Но если ты всерьез считаешь, что сможешь шантажировать меня, обводить вокруг пальца или подчинять своим прихотям, то ты очень ошибаешься. Я не так благосклонен как Бог и не потерплю лживой и изворотливой натуры в своем доме.
С этими словами я сел обратно за руль, дождавшись, пока девочка тоже сядет рядом и затем вновь тронулся в путь.